Пиянзин Иван Федорович. Подполковник, заместитель командира вертолетного полка В/ч пп 97978, 50-й отдельный смешанный авиационный полк (г. Кабул)

06.12.1940 – 21.02.1986
Объятый пламенем полет

    Жизнь настоящего военного летчика – словно одновременное существование в двух параллельных пространствах. Там, наверху, радость полета, когда сливаешься в одно целое с «железной птицей», ощущая каждое движение рулей, каждый порыв воздушных потоков. Тут, внизу, на бетонном поле аэродрома, мышцы борются с гравитацией и нехотя переставляют затекшие ноги. Ползешь словно букашка по земле.
    Еще сложнее вертолетчику. Если у самолета можно взять передышку во время планирования, капризная «вертушка» таких вольностей не прощает – тут же клюет носом вниз и, встречай мать-земля неразумного сына в жестяной бочке. А уж в горах Афганистана, под огнем душманов, каждый полет – действо покруче любых «заморочек» в компьютерных и виртуальных играх! Но не для такого аса, как подполковник Иван Федорович Пиянзин. За его плечами – четверть века в авиации, 6700 часов в воздухе. За год пребывания в Афгане он совершил 420 боевых вылетов!
    Летчики вертолетного полка гордились, если им приходилось летать с Пиянзиным – мастером вертолетного спорта СССР. И каждый воспринимал это не только как большое доверие, но и как самый строгий экзамен: в небе Пиянзин не прощал ни малейшей оплошности.
    Иван Федорович любил работать с молодыми летчиками, «вывозить» их в сложные полеты в горах. У него почти не было постоянных ведомых: в повседневных боевых вылетах его прикрывал, как правило, новичок. А каждый летчик знает, как важен в боевом полете опытный ведомый. Скоротечные схватки в горах с душманами порой не оставляют времени для команд, радиопереговоров. Нужна идеальная слаженность, высокая техника пилотирования, чтобы за долю секунды понять намерения ведущего, умело и надежно прикрывать его, быстро перестраиваться для атаки.
    Но кому-то необходимо «натаскивать» в боевой обстановке молодых вертолетчиков. Вместе с другими опытными асами полка охотно и систематически занимался с новичками подполковник Пиянзин. За строгую любовь к небу, к людям Ивана Федоровича летчики и техники по-сыновьи любили, за глаза называли «батей». Он и впрямь многим годился в отцы – разменял пятый десяток.
    И трудно было представить на месте этого строгого подтянутого офицера босоного, вихрастого, загорелого деревенского мальчишку, который, заслышав в небе гул самолета, бежит с ним наперегонки по сельской улице и кричит: «Самолет, самолет, ты возьми меня в полет!» Именно тогда затаил он в душе тайную думку стать летчиком. Хотя семья Пиянзиных была простой, крестьянской и небогатой. Какие уж там летчики!
Но среди обычных мечтателей всегда найдутся ребята, для которых хотеть и мочь – синонимы. И не смущала его обыденность деревенской жизни в с. Назимкино, так мало похожая на мечту. Видимо поэтому Ваня учился на удивление хорошо. Закончив Старозахаркинскую среднюю школу, сдал свои документу- в училище летчиков. Успешно сдав вступительные экзамены, одел форму курсанта Сызранского военного авиационного училища летчиков.
    После его окончания в 1962 году, год служил молодой лейтенант в Группе советских войск в Германии, потом был переведен на Дальний Восток, где прослужил шестнадцать лет в гарнизонах Уссурийска и Белогорска. Там он определился не только как классный вертолетчик, но и женился в 1971 году. Через год родился сын Владимир. Иван Федорович прошел путь от лейтенанта до подполковника. Занимал все должности от правого летчика вертолета до командира эскадрильи, был начальником гарнизона. Освоил все типы вертолетов, в том числе тяжелый МИ-6, МИ-24.
    В 1979 году подполковника Пиянзина перевели служить в Киевский военный округ. И здесь он показал себя с лучшей стороны. Вот говорят: «Плох тот солдат, кто не мечтает стать генералом!» Иван Федорович тоже знал эту поговорку, но когда ему предложили, учитывая богатый возраст, опыт, повышение, подполковник отказался. Попросился в Афганистан, где уже воевали его однополчане. Очевидно понимал, что именно здесь по-настоящему пригодятся его опыт, знания, летное мастерство. Как раз проходила смена летного состава и 25 августа 1985 года, простившись с женой, сыном и пятилетней дочкой, вылетел в Афганистан.
    Никто бы его не осудил, если бы Иван Федорович согласился остаться в тиши кабинета, тем более что до воинской пенсии осталось рукой подать. Мог, но не захотел, такой уж он был человек. Иной недоброжелатель скажет: довоевать мужику захотелось!» Но ведь не в компьютерные игры! Видимо есть что-то правильное в том, что опытный, классный летчик, которого армия столько лет учила боевому искусству, не захотел уносить свой бесценный опыт в пенсионное забытье, а решил помочь и подстраховать молодых пилотов, которым теперь приходилось приобретать тот же опыт не на полигонах, а среди плюющихся смертью Афганских гор.
    Война в гористой стране заставила военных теоретиков и практиков совершенно но новому взглянуть на тактику войсковых операций и роль армейской авиации в их поддержке.
    Наиболее грозным и эффективным оружием в борьбе против вооруженных формирований были боевые вертолеты. Вначале они безраздельно господствовали в воздухе. Как правило, «вертушки» действовали смешанными звеньями: два транспортно-боевых вертолета МИ-8 высаживали десант, два вертолета огневой поддержки Ми-24 их прикрывали огнем пушек и реактивных снарядов, успешно подавляя огневые и зенитно-пулеметные точки душманов.
    Однако с появлением на вооружении отрядов мятежников различных переносных зенитных ракетных комплексов (ПЗРК) возросли их потери. К примеру, если 1980 – 1983 годах советские войска в среднем ежегодно теряли 30 – 31 вертолет, то в последующие четыре года эта цифра достигла 47– 48 машин А всего в Афганистане 40-я армия потеряла 332 вертолета. Это обстоятельство заставило искать новые способы использования вертолетов. Они стали применяться на сверхмалых высотах или в ночных условиях, что несколько снижало их эффективность, но за то повышало живучесть.
    Конечно, в такой ситуации каждый опытный летчик, калибра подполковника Пиянзина, был в Афганистане на вес золота. Иван Федорович не только щедро делился знаниями и опытом, но и брался за выполнение очень сложных летных заданий.
    В летной книжке подполковника Пиянзина стоит последняя запись, сделанная его рукой: «Число – 19 февраля. Тип вертолета – МИ-24. Время суток – ночь. Краткое содержание задания – боевой вылет на перевозку раненых с высокогорной точки».
    В тот вечер один из сторожевых постов, расположенных в районе горного массива Суруби, обстреляли душманы. Огневые точки бандитов вскоре были подавлены артиллерией, но среди бойцов имелись раненые. Необходимо было срочно их доставить в госпиталь. Туда послали пару вертолетов, но вертолетчики делали один заход за другим и никак ни могли выйти в темноте на пятачок, затерянный в ущелье. И были вынуждены повернуть обратно: кончалось горючее.
    Тогда-то и вылетел на высокогорную площадку подполковник Пиянзин. Капитан Алексей Лиходинский, шедший с ним в ту ночь ведомым, рассказывал: «Когда вертолет, управляемый Пиянзиным с первого раза, без пристрелки, заходил по крутой глиссаде на пульсирующий огонек дымовой шашки, я непроизвольно закрыл глаза – казалось, еще мгновение, и лопасти несущего винта разлетятся от удара о скалы, нависшие над площадкой».
    Но вертолет успешно приземлился на ограниченных размеров площадку, а точнее – зацепился за камни, одно колесо висело над пропастью. В эфире прозвучал как всегда спокойный, немного глуховатый голос:
– Раненые загружены, взлетаю!
    Пиянзин не сказал: чтобы взять на борт всех раненых советских воинов, пришлось снять с вертолета боеприпасы, средства самообороны...
    Но не только об этом молчал Иван Федорович. Была у него тайна, о которой знала только жена – Людмила Васильевна. В январе 1986 года он приехал домой в кратковременный отпуск – он полагался летчикам в порядке реабилитации и профилактики здоровья каждые полгода боевой службы. Неделя дома пролетела, как один день. Как вспоминала Людмила Васильевна, у супруга уже было очень плохо со здоровьем. Известно, даже гражданским летчикам рабочий стаж, учитывая сложность профессии, засчитывался как год за два. И государство здесь благотворительностью не занималось, просто учитывало, что организм летчика из-за физических и нервных перегрузок изнашивается в два раза быстрее, чем при обычной работе. А Иван Федорович к тому времени в военной авиации уже отслужил 24 года! Супруги перед концом отпуска долго беседовали. Жена просила со слезали на глазах, чтобы он лег в госпиталь и не ехал больше на войну. Иван Федорович как мог утешал дорогую женщину, а потом сказал: «Там же молодые ребята, мои ученики и подопечные. Их надо учить, облетать, они ведь все погибнут. Как я могу их бросить?..»
    ...Жизнь на военном аэродроме вечером 21 февраля шла своим чередом – полеты вертолетов продолжались и после захода солнца. И те, кто оставался на аэродроме, с тревогой вслушивались в густеющую темноту неба, ждали возвращения экипажей с заданий.
    На боковой стоянке, возле вертолета с бортовым номером 26 деловито расхаживал борттехник, старший лейтенант Сергей Альт. Заправка всех систем топливом, огнегасительным составом, боеприпасами давно завершена, вертолет был готов к полету. Однако техник еще и еще раз проверял и осматривал оборудование и системы. Знал – сегодня на вверенном ему вертолете летит подполковник Пиянзин, а он, по выражению острословов, чувствовал в полете машину, как самого себя.
    Вскоре подошел оператор, военный летчик 2-го класса старший лейтенант Александр Васильев. Он также решил заблаговременно проверить вооружение, ознакомиться с полетным маршрутом.
    За делом, вертолетчики не заметили, как на стоянке появилась высокая фигура Пиянзина. Выслушав доклады борттехника и оператора о готовности к полету, не спеша обошел вертолет, осмотрел фюзеляж, несущий винт, другие системы и агрегаты.
    Заработали двигатели, и борттехник старший лейтенант Альт поспешил в грузовую кабину на свое рабочее место. Пиянзин жестом остановил его: мол, справимся и без тебя. Вряд ли у Иван Федоровича было в тот момент какое-нибудь предчувствие. Скорее повлияла кажущаяся простота задания – произвести воздушную разведку окраин Кабула, откуда накануне душманы пытались вести обстрел городских кварталов реактивными снарядами. Но те, кто знал подполковника Пиянзина, утверждают, что Иван Федорович в Афганистане руководствовался одним правилом: в здешнем небе не бывает простых вылетов. И в случае опасной ситуации при обстреле вертолета, оказывается борттехник не успевает даже открыть двери грузовой кабины и покинуть борт с парашютом...
    Над городом взошла вечерняя звезда. Борттехник долгим взглядом проводил светящееся кольцо вертолета. Ввинчиваясь несущими лопастями в фиолетовое небо, машина быстро пошла вверх. Невольно посмотрел на наручные часы – 18.34. Никто еще не знал, что оставалось всего десять минут до драмы, разыгравшейся в звездном небе над Кабулом.
    В этот самый момент где-то на склоне горы душманы готовили позицию для пуска ракеты с клеймом: «Сделано в США».
    Это был 430-й боевой вылет подполковника Пиянзина и 425-й старшего лейтенанта Васильева. Опытные летчики хорошо освоили ночные полеты и нынешнее задание не казалось им чем-то особенным.
    Выполнили один круг, второй. Все шло обычно. Высота, постепенно нарастала. Словно прерванная глиссада уже едва виднелась внизу россыпь городских огней. Никто из них не засек маленькую вспышку где-то внизу. Вертолет с разворота заходил на третий круг. И вдруг – мощный удар в фюзеляж потряс корпус машины. В первое мгновение Васильев ничего не понял: вертолет клюнул носом и словно огненная комета устремился к земле. Многие тонны металла, начиненного боеприпасами, горючим стремительно неслись на огни жилых кварталов.
    Из оцепенения Васильева вывела команда, раздавшаяся в шлемофоне. Точнее, две команды, прозвучавшие одновременно. Речевого информатора: «Борт номер 26. Пожар», – и исполнительная Пиянзина: «Прыгай!»
    Васильев одним движением расстегнул привязные ремни и тут же хотел сорвать рукоятку аварийного сброса люка. Не получилось. Вибрация корпуса была настолько сильной, что он никак не мог дотянуться до красной рукоятки над головой. Наконец, нащупав, с силой дернул на себя. Уже вываливаясь из своего «подвала», успел оглянуться: в объятой пламенем пилотской кабине мелькнула фигура подполковника Пиянзина, двумя руками вцепившегося в ручку управления. Иван Федоровичу оставалось жить несколько минут. Но за эти последние мгновения летчик спрессовал все свое мастерство и мужество. Успел остановить двигатели, дал команду оператору покинуть борт...
Казалось, объятый пламенем вертолет неминуемо врежется в пятиэтажный дом. Но в последний момент машина резко отвернула в сторону и упала на небольшой пустырь.
Ничего этого не видел старший лейтенант Васильев. Едва он рванул кольцо парашюта, острая боль пронзила тело. Он метнул взгляд вниз и задохнулся в немом крике: лопастью винта, словно бритвой, отрубило правую ступню. «Только не потерять сознание», – стучало в висках. – «Только бы приземлиться!»
    Летчик приземлился на крышу дома. Он не потерял сознания. Истекая кровью, корчась от нестерпимой боли, отстегнул подвесную систему парашюта и стал стропами судорожно перетягивать кровоточащую рану.
    Справа, в темноте полыхало большое зарево. Время от времени снопы искр взрывались к небу: должно быть, взрывались боеприпасы или баки с горючим. «Успел ли командир выпрыгнуть?» – сжалось сердце Васильева. Не хотелось верить в его гибель.
    Афганцы помогли Васильеву спуститься с крыши. Вскоре подъехала скорая помощь. Военные медики несколько дней и ночей вели настоящую борьбу за жизнь летчика: он потерял около трех литров крови, находился в состоянии шока. Крепкое здоровье и мастерство военных врачей помогли – Васильев выжил.
    Подполковник Иван Федорович Пиянзин был награжден орденом «За службу Родине в ВС СССР» III степени и орденом Красного Знамени (посмертно). Похоронили героя в городе Александрии Кировоградской области. Возле аэродрома, с которого он семь лет взлетал в голубое украинское небо. На гранитной плите намогильного памятника высечены стихи Виктора Верстакова:
«Горит звезда над городом Кабулом
Горит звезда прощальная моя.
Как я хотел, чтоб Родина вздохнула,
Когда на снег упал в атаке я...»