Фроловнин Эдуард Владимирович. Рядовой, наводчик танка В/ч пп 24838, отдельный танковый батальон, 103-я ВДД (г. Кабул)

29.10.1963 – 06.04.1984
Наводчик машины боевой

    Когда читаешь воспоминания об афганской войне, то часто встречаешь утверждения, что танки там оказались лишними. И в самом деле, что делать неуклюжим сорокатонным гусеничным бронированным махинам среди афганских гор и теснин ущелий?
    «Уже весной 1980-го мы пришли к выводу, что танковые полки нам в Афганистане не нужны, – писал в своих мемуарах бывший командир 40-й армии Б. Громов. – Их целесообразно было заменить мотострелковыми. В горах танкисты не могли полностью, с максимальным эффектом использовать боевые возможности своих машин. В «зеленке» танки буквально вязли в рисовых полях. Как правило, они применялись только для охраны объектов и во время действий на небольших равнинах, где машины могли развернуться. Для выполнения боевых задач было достаточно танковых батальонов, которые находились в штатах мотострелковых частей. Содержать же в Афганистане целые полки по девяносто – сто танков в каждом было бессмысленно и дорого. В июле обратно в Союз были отправлены танковые полки двух дивизий, отдельная артиллерийская бригада и ракетные дивизионы, имевшие на вооружении комплексы типа «Луна» с дальностью действия до шестидесяти километров...»
    И все же танки сыграли свою роль в этой войне. Большое место в боевой деятельности 40-й армии отводилось выполнению охранных и конвойных задач. Для этого пришлось организовать множество сторожевых постов и застав (всего 362), на которых было задействовано более 20 тысяч человек. И это не считая тех, кто ежедневно выделялся на сопровождение боевых и транспортных колонн. В среднем дежурные подразделения выходили на выполнение боевых задач 20 – 25 раз в месяц.
    И среди тех, кто оборонял блокпосты и прикрывал грузовые автоколонны, был танк наводчика Эдуарда Фроловнина, служившего в танковом батальоне 103-й воздушно-десантной дивизии. Хотя полки соединения базировались в Кабуле, но десантные батальоны постоянно перебрасывались в разные точки страны для поддержки действий полков и дивизий.
    ...Нет, не танкистом мечтал стать в детстве Эдик Фроловнин. Он вообще не любил вслух говорить на такие темы. Не любил жаловаться, стонать, кого-то о чем-то упрашивать, тем более выпячивать свое «я». Так получилось, что после окончания 8 класса в средней школе №3 он вместе с родителями переехал из района компрессорного завода (там трудились родители) в новую квартиру на проспекте Строителей. В то время тут действовала только одна школа – №57. Естественно, ее классы были переполнены. И тогдашний директор школы заявил: буду принимать только тех, у кого нет троек. А у Эдика, с первого класса учившегося только на пятерки и четверки, как назло, в годовом аттестате вылезла тройка. Но он не захотел упрашивать директора школы и отнес документы в железнодорожный техникум, решив выучиться на машиниста.
    Однако и здесь «трояк» за экзамен по математике испортил планы парня – баллов недобрал. Ему предложили учиться по специальности «путевое хозяйство». Душа романтика воспротивилась, но Валентина Яковлевна уломала сына: «Ты, главное, до армии выучись, а после службы будет видно, кем работать».
    Ближе к концу учебы сын случайно проговорился о желании поступить в военное училище, мать в ужасе замахала руками: «Что ты! С твоими «трояками» туда нечего и соваться!» Но разве Эдика так просто заставишь отказаться от своих намерений?! Он тайком записался в секцию парашютистов при городском клубе ДОСААФ и лишь после третьего прыжка с парашютом признался Валентине Яковлевне в содеянном.
    Эдуарда призвали на службу в армию 5 апреля 1983 года и направили в учебный танковый полк, дислоцировавшийся в литовском городке Ионава. Вскоре в дом стали приходить письма с обратным адресом в виде номера полевой почты: «Все нормально, служба идет хорошо...» Но однажды осенью пришло тревожное письмо. Чуткое сердце матери уловило сквозь строчки призыв сына: «Мама, приезжай!»
    С большим трудом Валентина Яковлевна и Владимир Дмитриевич буквально вырвали на заводе отпуск на четыре дня (на производстве была «запарка») и самолетом вылетели в Литву. В полку их встретили довольно прохладно: шли большие выпускные учения, и курсантов нельзя было отвлекать. Но потом командиры пошли навстречу: люди вон из какой дали прикатили! Родители сняли на два дня комнату и два вечера подряд по два часа могли общаться со своим сыном.
    Внешний вид Эдика расстроил Валентину Яковлевну: похудевший, кожа да кости. Форма от частой стирки повыцвела. В общем, вид не геройский. Сын особо не жаловался, только коротко пояснил, что действительно, служба непростая. Но сам Эдик, по его словам, чувствует себя нормально.
    Вернувшись домой, родители первым делом послали ему посылку с продуктами и новыми кирзовыми сапогами. Валентина Яковлевна хотела взять отпуск и еще раз съездить к сыну, но приболел младший сын Андрей и пришлось все отложить. Аккурат под ноябрьские праздники пришло письмо от Эдуарда: «Привет из Кабула!» Хотя в то время еще мало что писали и рассказывали про события в Афганистане, но для матери это был шок, а в сердце загорелся огонек тревоги и страха за сына...
    В восьми боевых операциях успел поучаствовать наводчик рядовой Эдуард Фроловнин. Но легко сказать: «восемь», а вот испытать...
Мин и фугасов на афганских дорогах столько, что встречи с ними не избежал, наверное, ни один танкист. При взрыве танк «подпрыгивает», и «полеты» эти, разумеется, не из приятных. И если десант от толчка просто сбрасывает с «брони» на землю, то экипажу, особенно механику-водителю, приходится несладко. Были подрывы и у танка Эдуарда. Но в его письмах нет ни намека на боевые действия. Порой даже экзотика с юмором: «...Сегодня 22 марта. Вчера в Афганистане наступил новый год – 1363-й. Так что с Новым годом вас! От нас недалеко, километра три, находится гора. Так вот афганцы целый день лезли на эту гору. Их там собралось столько, что закрыли собой почти всю гору. Что они там делали – черт их знает... У меня по-прежнему все хорошо. Служить осталось еще немного: одно лето, одна осень, одна зима, а там где-нибудь в мае ждите домой...»
Это было последнее письмо от Эдуарда.
    Сослуживцы Фроловнина среди его хороших качеств отмечали хладнокровие, выдержку. Собирается народ на очередную операцию: кого-то бьет мандраж, кто-то поругивается вполголоса, кто-то психует и суетится. Эдик – само спокойствие и уверенность. И это не от бравады – ну не привык он торопиться и что-то делать тяп-ляп! Так уж отец воспитал – в строгости и исполнительности. А для хорошего меткого наводчика это первейшее дело.
    Десантники 103-й ВДД охраняли и аэродром Кабула, по которому душманы при любом удобном случае пытались вести огонь реактивными снарядами с ближайших склонов гор. Поэтому десантники, прихватив для прикрытия танки, делали периодические вылазки для поиска мелких банд душманов и уничтожения последних вместе с пусковыми установками реактивных снарядов.
Так было и 6 апреля 1984 года.
    Взвод десантников на БМД в сопровождении танка на рассвете совершил внезапную вылазку на одну из гор, где авиаразведка засекла какое-то шевеление. Оказалось, что это душманы на осликах подтащили к заранее облюбованной площадке на каменном выступе несколько эрэсов.
    Появление шурави «духам» сильно не понравилось. По броне сердито застучали пули, а недалеко от танка ухнул багрово-красный разрыв реактивной гранаты. Десантники тотчас открыли ответный огонь. Эдуард не спеша подвел перекрестье прицела под одну из замеченных вспышек ДШК. Он хотел попасть с первого раза и не тратить попусту снаряд. Готово! Командир танка нажал электроспуск. С грохотом качнулась башня, толчком приостановив движение танка. Мощный разрыв вспух на месте огневой точки.
    Ствол пушки хищно довернулся чуть вправо, ловя место, откуда снова выплюнулась вспышка реактивной гранаты. Выстрел! Гранатометчик исчез вместе с одним из кустов. Еще выстрел, и в разные стороны полетели останки пулеметного расчета. Аминь «духам!»
    Душманы не выдержали расстрела издали – с танковой стопятимиллиметровой пушкой в огневой дуэли не потягаешься – и начали отходить. Десантники прорвались к брошенным эрэсам, стащили их в одну кучу, обвязали детонирующим шнуром и устроили прощальный салют из «карандашей».
    Выполнив задачу, колонна пошла обратно. Впереди грозно рокотал и лязгал гусеницами танк Эдуарда. Ребята из экипажа похлопывали его по плечам и коленкам (кто где мог достать): «Молоток!» Эдик улыбнулся, хотел что-то сказать в ответ, но не успел...
    Нечто черно-красное ударило снизу и, пройдя сквозь тело наводчика, вырвалось из башни наружу, отбросив в сторону люк. Танк подпрыгнул и остановился, окутанный рыжеватой пылью разрыва. Но ничего этого Эдик уже не видел – он погиб мгновенно: направленный взрыв фугаса ударил вертикально вверх, точно в сиденье наводчика...
    В танковой роте их было три друга. Как-то раз, сидя вечером в палатке и разговаривая о том о сем, они дали друг другу клятву: если что с кем-то случится, остальные обязательно навестят его родных и могилу. В живых остался только Петр Кораблев из Краснодарского края. Но сразу не смог он выполнить свою клятву – жизнь затянула в водоворот: учеба, женитьба, рождение двух детей, нехватка денег. И все же однажды он приехал в Пензу, навестил могилу друга, побывал у родителей Эдуарда. Петр и рассказал им, как было дело. Хотя и не стал вдаваться в подробности, чтобы не расстраивать. А потом поехал в Белоруссию, навестить могилу еще одного товарища.
    Скромность Эдика, его порядочность и человечность друзья помнят до сих пор: вот уже девятнадцать лет раз в год они приходят навестить место его вечного покоя. Лишь об одном жалеют родители и друзья: из-за своей скромности не любил парень фотографироваться. Ну не любил, и все, хотя сам по себе был видный, симпатичный. Не осталось ни одной воинской фотографии Эдуарда Фроловнина. Только письма да орден Красной Звезды. А еще память друзей и близких. А это, согласитесь, тоже немало...