Николаев Николай Владимирович. Рядовой, военный строитель В/ч пп 48352, строительная часть (г. Кабул)

Николаев Николай Владимирович. Рядовой, военный строитель В/ч пп 48352, строительная часть (г. Кабул)

15.06.1964 – 04.08.1984
Знаете, каким он парнем был

    Все родители знают, что малые дети – малые заботы, взрослые дети – большие проблемы. Но Владимиру Яковлевичу и Антонине Ивановне Николаевым так и не пришлось применять особые воспитательные меры к своему сыну Николаю. С самого детства рос он не по годам ответственным за свои поступки, и даже когда вступил в подростковый возраст и молодая кровь толкала порой на какие-то сногсшибательные бытовые «подвиги», они не волновались за сына, так как знали: на глупые выходки Николай не способен. Он и учился сравнительно хорошо, хотя и не блистал оценками. Самые высокие – четверки – имел по истории СССР и всеобщей истории, видимо, особо лежала к этой науке душа. Странно, что и по физкультуре получил в аттестате зрелости четверку, а ведь так любил волейбол и на площадке был не последним игроком. Но школьные оценки, как мы знаем, не всегда точно определяют уровень полученных знаний и навыков. Да и не они, по сути, определяют, каким человеком выходит из школы ее выпускник. Вот и за Николая, за его дальнейшую судьбу все были спокойны: у него все в жизни сложится нормально...
    А так и должно было быть. После окончания бессоновской школы №1 он высказал свое пожелание поступить учиться на токаря в Пензенское техническое училище №6. И Владимир Яковлевич и Антонина Ивановна не имели ничего против. Они понимали и даже предугадывали, что сын после школы уедет учиться в Пензу. Видимо, это такой рок пригородных сел и деревень – отправлять выпускников своих школ за дальнейшим образованием и рабочими профессиями в областной
центр. Уж слишком притягателен для молодых город «больших огней» с его цивилизованной устроенностью, никак не идущий в сравнение с сельским бытом, со строгим рабочим ритмом. Словом, старшие Николаевы ничего не имели против выбора сына. Да и не за тридевять земель уезжает: от Бессоновки до Пензы на машине минут тридцать-сорок, рейсовые автобусы ходят чуть ли не с регулярностью городского транспорта, есть пригородная электричка...
    В крайнем случае, рассуждали они, если Николай не прикипит к городской жизни, не заладится у него что-нибудь, то вернется домой, а тут проблемы трудоустройства не будет, с профессией токаря устроиться можно и на Грабовский автозавод, и на Бессоновский компрессорный или в машинно-тракторную мастерскую местного колхоза имени Ленина...
    Вот только поработать по-настоящему, полностью раскрыться как профессионал своего дела не успел. Всего-то чуть больше двух месяцев Николай проходил через проходную научно-исследовательского института электронно-механических приборов, а тут повестка о призыве в армию из Бессоновского РВК. Для него это не стало какой-то неожиданностью, он так и прикидывал, что осенью могут «забрать», ну в крайнем случае могут отсрочить до весны следующего года. Но, в принципе, какая разница, когда идти служить.
    А вот старшие Николаевы восприняли повестку с плохо скрываемым беспокойством, ведь уже ни для кого не было секретом, что ввод ограниченного контингента войск в Афганистан на самом деле есть необъявленная война, в которой нашей армии выпала какая-то непонятная роль. Она должна была защищать государственный строй во главе с законной властью, которая в это самое время вела вооруженную борьбу с оппозицией – партиями, наркодельцами и прочими
различными бандформированиями, имеющими свои политические, этнические, племенные, финансовые интересы. Такие многоплановые и переплетенные, что к ним даже знаменитое «Восток – дело тонкое» не примерить. И все это обрекало советские войска на долголетнее пребывание на афганской земле, что предопределяло стратегическую перспективу – в города и деревни Советского Союза будет поступать «груз 200». А что это означало, людям объяснять не было необходимости. В семьи уже стали поступать похоронки.
    И только когда Николаевы прознали, что сын попал в строительные войска, у них как камень с сердца свалился. Правда, их насторожило то, что первое письмо от Николая они получили из города Кушки, от которого до Афганистана рукой подать. Но, с другой стороны, что делать строителям там, где идет война?
    Но так уж распорядилась судьба, что через полтора года Николай попал все-таки в действующую армию. Руководство страны решило, что одной военной составляющей в афганской операции явно недостаточно, мало и материально-технической помощи, надо еще наглядно показать, что шурави не только оружием, а точнее жизнями своих солдат поддерживают правящий режим, но и строят «темным» аборигенам светлую жизнь. Вот и перебросили для этого строительную часть Николая в Кабул, где наши солдаты взялись возводить школу, детские сады. В одном из писем в Бессоновку он написал: «Едем через Кабул за кирпичом. Город очень красивый. Но лучше нашего края нет». А обычно Николай родителям о себе сообщал почти трафаретно, видимо, чтобы понапрасну не волновать их: «Я жив, здоров... служба идет хорошо, как и положено...» Он уже по армейским понятиям был «дедом», а на горизонте явно просматривался «дембель» – возвращение домой.
    Может быть, именно так и произошло бы, но тут Николая перевели на станцию Термез, куда из Союза приходили воинские, строительные грузы, продовольствие для     населения. И так фатально сложилось, что рядовой Николаев принял свой последний бой...

    Он начался неожиданно, хотя возможности атаки душманов командование воспринимало вполне реально и, естественно, разработало варианты ее отражения. Но «духи», как правило, очень тщательно подготавливали свои операции: сначала они вели широкую разведку с помощью местного населения, а иногда и растворяясь среди него, их интересовало буквально все – примерная численность нашего подразделения, расположение огневых точек, минных полей. И когда принималось решение атаковать, каждый из «духов» знал свой маневр, хотя многие действовали, как считали нужным, зная, что за это не будут наказаны: на все воля Аллаха...
    Атака началась мощной и ни на секунду не прекращавшейся стрельбой из всех имевшихся у «духов» видов оружия и чуть ли не со всех сторон. Они бросились вперед с таким остервенением, будто именно здесь, на этом поле окончательно решится судьба всей афганской кампании. Видно было, что атакуют хорошо подготовленные моджахеды, готовые более или менее сыграть роль будущих «шахидов» (мучеников) или будущих «гази» (победителей неверных).
    Это напоминало психологическую атаку с религиозными лозунгами и криками, которые, кроме выкрикивавших их, за грохотом стрельбы никто не слышал. Но так заводили себя «духи», бросаясь в неизвестность, а скорее, в безысходность. Ведь наша оборона успела быстро сорганизоваться и плотным огнем выкашивала ряды атакующих. Однако тех остановить было непросто. Вооруженные с ног до головы самым современным иностранным оружием, они буквально расстреливали позиции наших солдат, огонь был настолько плотным, что оставалось только удивляться, как пули не сталкивались в полете.
    Николай буквально слился в единое целое со своим АКМ. Он не думал ни о чем, оставался спокоен, как и остальные «деды» и «старики» (молодые, еще не обстрелянные бойцы только поддерживали огневой заслон обороны), а выбивали «духов» в основном старослужащие. Именно на них главным образом рассчитывало командование части, и это был правильный, продуманный расчет. Что вскоре ощутили на себе душманы. Их трупы усеивали подступы к оборонительному рубежу. Сколько их уложил Николай, он не считал, но автомат раскалился так, что пули теряли прицельную дальность... И вдруг острая боль прострелила тело, Николай и представить себе не мог, что такое может быть. Глаза заполнились темнотой, но палец словно слился со спусковым крючком, и автомат продолжал стрелять...
    Когда «духи» побежали назад, к Николаю бросились оставшиеся в живых солдаты. Он был жив, но тяжело ранен. Судорожно разрывая медицинский пакет, доставали шприцы для обезболивающих уколов...

    Но все оказалось бесполезно. 4 августа 1984 года сердце рядового Николаева перестало биться. Оборвалась еще одна жизнь. На самом взлете солдатского мужества, примера верности военной присяге. Рядовой Николаев своей стойкостью и отвагой доказал, что пока в нашей армии есть такие солдаты, она будет непобедимой в любом бою с любым врагом.
    Николай вернулся в «наш лучший край» в цинковом гробу. С орденом Красной Звезды, которым награжден посмертно. С посмертным письмом командования части Антонине Ивановне и Владимиру Яковлевичу: «Подвиг вашего сына всегда будет ярким примером беззаветного служения нашей Родине... Автомат вашего сына вручен лучшему солдату подразделения...»
    Кто сегодня держит в руках автомат рядового Николаева? Знает ли он, каким тот парнем был?..

Возврат к списку