Ластухин Владислав Константинович. Капитан, командир звена истребителей-бомбардировщиков В/ч пп 23340, 136-й авиационный полк истребителей-бомбардировщиков 34-я авиационная дивизия истребителей-бомбардировщиковЛастухин Владислав Константинович. Капитан, командир звена истребителей-бомбардировщиков В/ч пп 23340, 136-й авиационный полк истребителей-бомбардировщиков 34-я авиационная дивизия истребителей-бомбардировщиков30.07.1955 – 09.09.1984
Стрела его жизни Военный летчик Владислав Ластухин привык идти наперекор обстоятельствам с самого раннего детства – так уж выпало в его судьбе. Первый раз она больно хлестнула Владика – совсем несмышленыша, когда о последствиях случившегося он даже и не мог подозревать. После операции, перенесенной в три года, началось тяжелое осложнение на сердце и ноги. Врачи вынесли суровый приговор: ревмокардит. Никаких физических нагрузок. Даже посещать уроки физкультуры категорически запретили. Родители начали борьбу за здоровье единственного сына. Вокруг пацана замелькали белые халаты да больничные палаты. А болезни все новые прилипали: добавились нефрит, ревматизм. Мать, Зоя Ивановна, каждый год брала «курсовку» и везла сына на юг к морю, в санаторий. В школе жалели маленького, болезненного мальчика: трудно ему в жизни придется! Учительница по физкультуре подыскивала для него специальные упражнения. Но уже тогда во Владе все заметнее проявлялись твердые струнки характера: упорство и терпение. И тогда судьба подарила ему другую «болезнь» – мечту о небе. Владу было восемь лет, когда Зоя Ивановна привезла его в Анапу на очередной курс лечения. Поселились в комнате в частном доме, где сдавали жилье отдыхающим. Мальчик пришелся по душе хозяевам дома. В том числе и зятю хозяйки – летчику морской авиации. Однажды он взял парня с собой на аэродром. Для Владика встреча с самолетами была словно удар молнии. Когда вернулся к матери, глаза сияли, на лице – восторг. С того дня каждое утро просился на аэродром и пропадал там до вечера. Ему показали внутреннее устройство самолета, дали посидеть за штурвалом. В Пензу Влад вернулся другим человеком. В нарушение всех предупреждений начал заниматься спортом, засел за военные книги, принялся изучать историю авиации. Твердые струнки стали срастаться в единый стержень. Лук судьбы щелкнул натянутой тетивой, и стрела жизни начала свой стремительный полет. В характере появилась новая черточка: отчаянность, стремление не отступать перед опасностью, а принять удар на себя. И однажды на родительском собрании классная руководительница, по-женски жалевшая паренька, с удивлением и уважением поведала Зое Ивановне совсем другую историю из жизни сына. Как-то повела она своих пятиклашек в парк. Вместе с большой группой ребят, увлекшись, ушла далеко вперед. Отстали несколько девочек. За разговорами, щутками этого никто не заметил. Вдруг со слезами на глазах, взволнованная, прибегает одна из девочек: «Скорее, скорее, там Владика бьют!..» Все кинулись на помощь. И увидели, как маленький настырный Владик, сопя, отчаянно отбивается от трех пацанов, что были явно постарше и покрепче его, а за спиной стоят насмерть перепуганные одноклассницы. Потом выяснилось, что эти трое незнакомых ребят решили «попугать» девчонок, сняли с головы одной из подружек шапку и начали ее перекидывать друг другу. Владика-то всерьез никто и не принял, только шуганули. И тут один из «шутников» заработал оплеуху... Но характер характером, а болезни еще цепко держали мальчишечье тело. Зоя Ивановна только головой качала, глядя на сына: – Владенька, да не сможешь ты стать летчиком! У тебя ж ревмокардит! А он только брови хмурил: – Все равно буду летать! Кто сможет точно сказать, какие силы спрятаны в каждом из нас? Как легко вечером, укладываясь спать, сказать самому себе: «Все, утром начинаю новую жизнь – буду одолевать свою лень и заниматься гимнастикой!» И как же трудно утром оторвать себя от теплой, мягкой постели, поддаваясь предательской, превращающей человека в квашню мыслишке: «А может, я начну это делать завтра?» «Я смогу!» – сказал сам себе Владислав Ластухин, и в 14 лет врачи сняли его с учета, разрешив занятия физкультурой. Парень кинулся в стихию движений, азарта, преодоления. Часами пропадал в спортзале, выбрав гири, гимнастику, бег и баскетбол. Даром что маленького роста, но юркий, ловкий, не всякому великану с ним справиться на площадке. А в шестнадцать лет, получив паспорт, пришел в клуб ДОСААФ: «Научите меня летать!» Показал медицинскую карту, прошел медкомиссию и был принят в планерную секцию. И никто тогда не знал, что парень сумел добыть в больнице прежнюю медкарту с диагнозом ревмокардита и порвал ее, чтобы больше не знать и не читать про былые болячки. Для него все хвори ушли в прошлое. Впереди – только чистое небо и радость будущего полета. Первый прыжок с парашютом, первые занятия в кабине планера. А затем наступил самый счастливый миг в жизни Владислава. Стремительно поднявшись на пятый этаж, он распахнул дверь квартиры и с порога в нетерпении крикнул: «Мама! Я летал!» Родители, увидев горящие от восторга глаза сына, все поняли: сегодня Владик впервые поднялся в небо. Самостоятельно! Пусть пока на учебном планере, но это был первый шаг к мечте... «Облака, плывут облака И бегут в неизвестные дали. Вы сердце мое, облака, Навсегда от земли оторвали...» У родителей, среди фотографий и писем осталась тетрадка стихов сына. Сквозь незамысловатые, немного корявые строчки светится душа романтика такой силы, что невольно возникает мысль: а может, в предыдущей своей жизни Владислав был птицей? Утром, просыпаясь, он первым делом бежал к окну и смотрел на трубу ТЭЦ: куда и с какой силой дует ветер? Не помешает ли сегодня полетам? Летал в любую погоду и время суток – стремился набрать норму вылетов, дающих право на поступление в авиационное училище. Мать даже покупала ему валенки и теплые рукавицы, чтобы в кабине планера не мерзли руки и ноги. А как радостно он собирал вещи после сдачи школьных выпускных экзаменов, готовясь к поездке в Ставрополь, где находилось авиационное училище! Вернулся подавленным. Комиссия забраковала по здоровью. Осунулся, посерел, будто съежился весь. В те дни почти ни с кем не разговаривал. Но однажды утром вошел на кухню и впервые за долгие недели улыбнулся: – Ну что, мама, возмешь на завод? А то стыдно баклуши бить... – Сынок, – обрадовался отец, – а может, ну его к шуту, это небо? Самолеты эти. Я вот всю жизнь на земле, с автомобилями. Может, и тебе попробовать, а? Что же себя изводить-то... Сын, взглянув на отца, словно ожег: – Ничего-то ты, батя, не понял... Зоя Ивановна на заводе ВЭМ человек известный. Четыре десятка лет отдала родному предприятию, награждена высшей наградой страны – орденом Ленина, а также орденом «Знака Почета». Сказала сыну: «Давай похлопочу, чтобы не очень тебе трудно было, ведь в армию скоро...» Хлопотать он ей запретил. И вскоре работать стал так, что матери сказали: «Сын-то у тебя, Зоя Ивановна, наш, рабочий...» На следующий год, осенью, ему надо было собираться в армию. А летом Владислав снова дерзнул, отправился в Ставрополь. И снова срезался. Правда, предложили: «Ну вот что, парень, необязательно ведь летчиком-истребителем. Если хочешь – иди в наземную службу или в гражданскую авиацию». И слушать не стал, а вернувшись домой, матери сказал: – Буду поступать до 23 лет, пока закон позволяет! Зоя Ивановна до последней минуты не знала, куда призывают сына. Но оттого, что повезут на службу в малой команде да не в эшелоне, а пассажирским поездом, тревожно замирало сердце. Уже садясь в вагон, сын успел сказать: – В Приморский край, в пограничные войска! И ей стало плохо от страха там же, на вокзале: в то время на границе с Китаем было тревожно, провокаций и обстрелов хватало. А однажды в пять часов утра ее разбудил телефонный звонок. Это был Владислав, через друзей из спецсвязи дозвонившийся домой: – Мама, у меня все нормально! Пришли учебники – буду готовиться к поступлению. Когда Владислав подал рапорт с просьбой разрешить поступление в авиаучилище, ему сначала отказали: пограничные войска – другое ведомство, и его командиры могут дать направление только в пограничное училище. Но страстное желание летать было столь очевидным, что командиры-«погранцы» пошли навстречу парню, сделали соответствующий запрос в Москву... И настал день, когда снова распахнулась дверь, и мать увидела на пороге своего сына в военной форме: – Мама, я курсант Ейского высшего военного авиационного училища! – сказал, как выстрелил. Зоя Ивановна только головой качнула: «Хорошо, сынок!» Учился Владислав отлично, его быстро заметили. Сначала назначили командиром отделения, потом командиром курсантского взвода. Непосредственный командир Ластухина как-то сказал Зое Ивановне: – Если бы все курсанты были такими, как Влад, у нас бы с ними никаких хлопот не было! «Спит полоса, уставшая за день, Спят самолеты на стоянке в тиши. Не спят лишь курсанты после полетов, Струны гитары терзают в ночи...» До «необъявленной» войны оставалось несколько лет. Еще никто в нашей стране не знал таких слов, как «духи», шурави, «зеленка»... Короткой была жизнь Владислава, короткой – любовь. «Помнишь, мама, девчонку чужую я привел к тебе в дом, у тебя ни о чем не спросив». Так, как в песне, это и было, когда однажды оробевший Владислав сказал, что за дверью стоит его невеста. «Да ты что, сын?» Приняла, как дочь. И он обнял ее: «Моя золотая мама». Наталья Ластухина о жизни с Владиславом сказала: «Как светлую песню пропела». Он не жил вполжизни, не лез напролом, но и не искал обходных дорог. Он любил небо и своих близких: «Милая моя мама! 1 августа 1975 года я вылетел самостоятельно, не знаю даже, какими словами можно передать те чувства, какие испытываешь, когда вылетаешь впервые сам, один, без инструктора в задней кабине. Да и вообще летать – это очень здорово!» Первое назначение после окончания училища. Служба в ГДР. Первая награда. Ценный подарок вручил лично тогдашний главнокомандующий Объединенными вооруженными силами государств – участников Варшавского Договора Маршал Советского Союза В. Куликов за то, что звено под командой В. Ластухина бомбит и стреляет мастерски. А дома, после полетов, его с нетерпением ждали жена и дочки – Оксана и недавно родившаяся Зоечка, названная так в честь бабушки. Их маленькая квартирка всегда была открыта для друзей. Он и в курсантские годы делился с сослуживцами всем, что присылыли из дома. Даже, бывало, новые носки раздаст. Мать приедет навестить, попросит: «Давай твои грязные носки постираю!» Он смеется: «Так я все раздал тем, у кого нет. Зачем мне пять пар – и одной хватит?» Вот и в Германии забежит на минутку домой и шепнет жене: «Наташа! Свари пельмешек побольше. Хочу ребят пригласить!» И столько гостей приведет, что за разговорами все пельмени «прикончат», хозяйке не останется. Из Германии Владислава перевели служить в Туркестанский военный округ, в истребительно-штурмовой полк, расположенный под Ташкентом, в городе Чирчике. Было это осенью 1983 года, уже вовсю шла «необъявленная война» в Афганистане. Уже везли в Союз цинковые гробы. Уже курсировали из Кабула в Ташкент «черные тюльпаны» и плакали матери, жены, невесты... «А небо здесь, словно расплавленное серебро. Это от палящего солнца, раскаленного зноя. Непривычно совсем, у нас ведь все не так. Синь. Красота...» В Афган летали поэскадрильно. Сначала с полевого аэродрома работает одна, через месяц возвращается в Чирчик, на ее место прилетает другая. Но и тогда, когда мать приезжала в гости, сын не сказал ей об этом. Собираясь на службу, успокаивал: «Все нормально, обычные полеты по кругу». Но разве сердце матери обманешь? Про последний бой своего сына Зоя Ивановна узнала от приехавшего в Пензу ведомого капитана Ластухина старшего лейтенанта Сергея Пелиха. В тот месяц их эскадрилья базировалась в Чирчике. В Афгане работала вторая. Но все ее самолеты были заняты на других участках. А время не ждало. Авиаразведка засекла скопление душманов на одной из баз, спрятанной в горном ущелье. Нельзя было дать им возможность расползтись мелкими отрядами в разные стороны и начать диверсии. Командир эскадрильи в отпуске, Владислав его замещал. К тому же он знал координаты и подходы к этой базе, так как сам же и обнаружил ее во время разведполета. Потому и принял решение лететь лично, вместе с ведомым С. Пелихом. Тактика уничтожения подобных баз была уже отработана. Подход к цели и ее бомбежка осуществлялись на предельно низкой высоте, что обеспечивало внезапность и уменьшало действенность зенитного огня душманов. Но и «духи» тоже кое-чему учились, благо за спиной стояли американские и прочие инструкторы. Готовя оборону базы, они просчитывали вероятные направления атаки с воздуха и ставили зенитные засады в районе, где самолет после бомбежки начинал набирать высоту. Пара «сушек» – истребителей-штурмиков «СУ-17» сумела скрытно подобраться к цели. Первым пошел в атаку капитан Ластухин. Войдя в ущелье, не обращая внимания на яростный огонь малокалиберных зениток, пулеметов душманов, удачно поразил бомбами базу бандитов. Тут же передал ведомому по рации: «Атакуй!» и начал поднимать самолет круто вверх. В тот же миг «сушку» сильно тряхнуло и бросило в сторону: в двигатель ударила тепловая ракета, запущенная ПЗРК. Машина перестала слушаться руля. Владислав успел крикнуть ведомому: «Лейтенант, уходи!» Время на раздумья не оставалось. Сработала катапульта, но слишком мала была высота. В считанных метрах от земли вспыхнул алый купол парашюта, но раскрылся не полностью. Зацепился о камни – летчика сильно ударило и поволокло по стропам. Ведомый, видя это, подумал, что Владислав погиб, и, уклоняясь от обстрела, повернул в сторону аэродрома. Но летчик был жив, лишь потерял сознание. «Духи», заметив место его падения, отправили группу за телом, но нарвались на прицельные выстрелы очнувшегося летчика. Хоть и небогат оказался арсенал, но и душманов было не так много. Так или иначе, но к себе врага капитан не подпустил, отстреливался до последнего патрона и, получив очередное ранение, снова потерял сознание. Обозленные потерями и затяжным боем, «духи» решили, что зловредный шурави наконец-то мертв, и повернули обратно, так и не добравшись до каменистой площадки, с которой отстреливался летчик. Но Владислав снова пришел в себя. Кровавая пелена застилала мир, окрашивая его в багровые тона. Сильнее боли от ран мучила нестерпимая жажда. И, поднакопив силы, он пополз вниз, ко дну ущелья, где мог протекать ручей. В этот момент его и заметили пастухи, гнавшие по ущелью стадо коз и овец. Захватить обессиленного, израненного и безоружного летчика и оттащить его в кишлак было несложно. Но уже шла сюда поисковая группа, усиленная десантниками, вступая в короткие и ожесточенные стычки с «духами». Найдено было место недавнего боя, где осталась россыпь стреляных гильз. По следам группа добралась до кишлака и сумела отбить тело летчика. Более того, нашли душмана, ставшего свидетелем последнего боя шурави и того, что случилось потом. Когда хоронили Владислава, шел проливной дождь, но площадь перед ДК имени Дзержинского была переполнена людьми. Гроб несли на вытянутых руках ребята-«афганцы». Капитан Владислав Ластухин был посмертно награжден орденом Боевого Красного Знамени. В средней школе №50 г. Пензы в школьном музее была открыта экспозиция о летчике-герое. С тех пор прошло много лет. Другое государство, другое время, другие люди. Уже нет в школе №50 музея, куда-то делись сами экспонаты с экспозицией о капитане В. Ластухине. Неужели мы все – иваны, не помнящие родства? В то же время на Украине, в Харькове, где живет и работает старшая дочь героя, есть школа, носящая имя Ластухина. Документы о нем хранятся в Мемориальном комплексе Украинского государственного музея истории ВОВ 1941 – 1945 гг. Грустно об этом писать, но такова, увы, правда жизни. Владислав был не из тех, кто рвался к славе. Он стремился к небу. И вопреки всему сумел свою мечту сделать явью. Стрела его жизни взмыла вверх. И хотя смерть отняла бренное тело, душа человека присутствует среди живых до тех пор, пока о нем помнят люди. «Облака! Я хочу – вместе с вами лететь, Так же вот, в неизвестные дали, Чтобы сверху в озера глядеть, Чтобы птицы мне сестрами стали...» |
|||||